Толкин - Цитаты и афоризмы

Меня всегда впечатляло, как мы выживаем благодаря неукротимой храбрости - довольно маленькие люди без шансов на победу в борьбе с джунглями, вулканами, дикими зверями. Но мы продолжаем борьбу, даже не видя пути к победе.

Ну что ж, первая Война Машин, похоже, близится к своему конечному, незавершенному этапу — при том, что в результате, увы, все обеднели, многие осиротели или стали калеками, а миллионы погибли, а победило одно: Машины.

Мне очень жаль, что у меня, кажется, нет ни одного еврейского предка, ни одного представителя этого талантливого народа.

О, я построил весь этот мифологический мир задолго до того, как написал «Хоббита» и «Властелина колец».

Гоблины — не злодеи, у них просто высокий уровень коррупции.

Большую часть своего времени я борюсь с естественной инертностью ленивого человека. Старый университетский преподаватель мне однажды сказал: «Дело не только в помехах, мой мальчик, но и в страхе, что тебе помешают».

С гномами все довольно очевидно — согласитесь, они во многом напоминают вам евреев. Их слова явно семитские, как и конструкции фраз. Хоббиты же просто английские крестьяне. Их малый рост отражает тот факт, что у них небольшое воображение, что не мешает им иметь довольно храбрости и скрытой силы.

Меня с малых лет печалила бедность моей родной страны, у которой не было собственных легенд. Греческие, кельтские, германо-скандинавские, финские рыцарские романы — все это есть, но нет ничего чисто английского, за исключением дешевых литературных поделок.

Я дважды перепечатал весь труд целиком и правил его от руки еще много, много раз, лежа на кровати в мансарде. И все же осталось несколько ошибок, забавляющих меня. Но это были ужасные для профессора английского языка и литературы грамматические ошибки.

«Хоббит» ведь на самом деле вовсе не задумывался как предыстория «Властелина колец», но как только он оказался в пространстве выдуманного мной мира, он оказался вовлечен и в происходящие там события.

В свои годы я совершенно определенно могу считаться человеком, жившим в одну из наиболее динамичных исторических эпох. Уверен, никогда еще не было семидесяти лет, вместивших такое количество перемен.

Прелесть сказки заключается в том, что в ней человек полнее всего реализует себя как созидатель. Он не «комментирует жизнь», как любят говорить сегодня; он творит, в меру возможностей, «вторичный мир».

Разумеется, «Властелин Колец» мне не принадлежит. Он появился на свет потому, что так было суждено, и должен жить своей жизнью, хотя, естественно, я буду следить за ним, как следят за ребенком родители.

Шир очень похож на ту часть мира, в которой началось мое познание окружающей действительности, обостренное тем, что я родился не здесь – я ведь родился в Блумсдэйле, в Южной Африке.

Между нашими идеями и возможностями по воплощению их в жизнь всегда есть разрыв, и мы должны продолжать движение до тех пор, пока не будем знать, уметь и мочь больше.

Верно подобранное имя доставляет мне большое удовольствие. Когда я пишу, я всегда начинаю с имени. Вначале имя — потом история, а не наоборот.

В моих книгах реализованы все мои познания в лингвистике. Так что никакого комплекса вины по поводу «Властелина колец» у меня нет.

Меня неоднократно укоряли в том, что я не потрудился как следует изобразить экономику, науку, религию и философию Средиземья.

Не имея возможности пользоваться карандашом или ручкой, чувствуешь себя беспомощным, словно курица, оставшаяся без клюва.

Не отмахивайся от бабушкиных сказок, ведь только в них сберегается знание, забытое теми, кто считал себя мудрым.

Я был стеснительным, неудачливым маленьким созданием и посредственным учеником. Но я хорошо играл в регби.

Уничтожение Германии, будь оно сто раз заслужено, — одна из кошмарнейших мировых катастроф.

Мое детство нельзя назвать несчастливым. Оно было трагичным, но несчастливым оно не было.

Когда вы пишете сложную историю, вы должны сразу рисовать карту — потом уже будет поздно.

Я стал менее циничным, чем был, потому что помню собственные грехи и глупости.

Испанский — единственный из романских языков, на котором мне приятно говорить.

Человеческое сердце гораздо лучше человеческих поступков, и уж тем более слов.

Подлинная история писателя содержится в его книгах, а не в фактах биографии.

Первое свое произведение я написал в семь лет, и речь в нем шла о драконе.

Лингвистические структуры всегда действовали на меня, как музыка или цвет.

Если меня вообще запомнят, то только благодаря «Властелину колец».

Лучшая форма для длинного произведения — это путешествие.

Ни один человек не может судить о собственной святости.

Я сам абсолютный хоббит, только ростом повыше.

Мне не нравится малейший намек на аллегорию.

Меня всегда невероятно увлекали деревья.