Евгений Замятин - Цитаты и афоризмы

Враги счастья не дремлют. Обеими руками держитесь за счастье!

... болевые — отрицательные — слагаемые уменьшают ту сумму, которую мы называем счастьем.

Сквозь стекло на меня — туманно, тускло — тупая морда какого-то зверя, желтые глаза, упорно повторяющие одну и ту же непонятную мне мысль. Мы долго смотрели друг другу в глаза — в эти шахты из поверхностного мира в другой, заповерхностный. И во мне копошится: «А вдруг он, желтоглазый, — в своей нелепой, грязной куче листьев, в своей невычисленной жизни — счастливее нас?»

У меня дрожат губы, руки, колени – а в голове глупейшая мысль:
«Колебания – звук. Дрожь должна звучать. Отчего же не слышно?»

еволюционеры готовят неслыханный по дерзости план — захватить только что построенный «ИНТЕГРАЛ», на котором установлено мощное оружие, способное сокрушить Единое Государство.

Я — как машина, пущенная на слишком большое число оборотов: подшипники накалились, еще минута — закапает расплавленный металл, и все — в ничто. Скорее — холодной воды, логики. Я лью ведрами, но логика шипит на горячих подшипниках и расплывается в воздухе неуловимым белым паром.

А что, если не дожидаясь – самому вниз головой? Не будет ли это единственным и правильным, сразу распутывающим все?

Тут я на собственном опыте увидел, что смех — самое страшное оружие: смехом можно убить все — даже убийство.

Я уверен, что мы победим. Потому что разум должен победить.

Я молчу. Я восторженно (и, вероятно, глупо) улыбаюсь, смотрю в ее зрачки, перебегаю с одного на другой, и в каждом из них вижу себя: я — крошечный, миллиметровый — заключен в этих крошечных, радужных темницах. И затем опять — пчелы — губы — сладкая боль цветения...

Нелепое чувство – но я в самом деле уверен: да, должен. Нелепое – потому что этот мой долг – еще одно преступление. Нелепое – потому что белое не может быть одновременно черным, долг и преступление – не могут совпадать. Или нет в жизни ни черного, ни белого, и цвет зависит только от основной логической посылки.

Там вас — вылечат, там вас до отвала накормят сдобным счастьем, и вы, сытые, будете мирно дремать, организованно, в такт, похрапывая, — разве вы не слышите этой великой симфонии храпа? Смешные: вас хотят освободить от извивающихся, как черви, мучительно грызущих, как черви, вопросительных знаков.

Но прежде оружия мы испытываем слово.

Разве не следует отсюда, что наиболее оседлая форма жизни есть вместе с тем и наиболее совершенная.

Идеал там, где уже ничего не случается...

Стены — это основа всякого человеческого...

Быстро уничтожить немногих — разумней, чем дать возможность многим губить себя — и вырождение — и так далее. Это до непристойности верно.

Вся жизнь во всей её сложности и красоте — навеки зачеканена в золоте слов.

Наконец она рядом, здесь — и не все ли равно, где это «здесь».

Ведь нет такого ледокола, какой мог бы взломать прозрачнейший и прочнейший хрусталь нашей жизни...

Самая трудная и высокая любовь — это жестокость.

Все в человеческом обществе безгранично совершенствуется — и должно совершенствоваться. Каким безобразным орудием был древний кнут — и сколько красоты…

Любить — нужно беспощадно, да, беспощадно.

Истинная алгебраическая любовь к человечеству — непременно бесчеловечна, и непременный признак истины — ее жестокость.

Неужели всё это сумасшествие — любовь, ревность — не только в идиотских древних книжках? И главное — я! Уравнения, формулы, цифры — и... это — ничего не понимаю! Ничего...

Чувствуют себя, сознают свою индивидуальность — только засоренный глаз, нарывающий палец, больной зуб: здоровый палец, глаз, зуб — их будто и нет. Личное сознание — это только болезнь.

Настоящая литература может быть только там, где её делают не исполнительные и благонадёжные чиновники, а безумцы, отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики.

Блаженство и зависть — это числитель и знаменатель дроби, именуемой счастьем.

Единственное оружие, достойное человека – завтрашнего человека, – это слово.

Умирает человек. Гордый homo erectus становится на четвереньки, обрастает клыками и шерстью, в человеке – побеждает зверь.