Цитаты и афоризмы

Гнев или неудовольствие на кого бы то ни было всегда несправедливы, в одном только случае может быть справедливо наше неудовольствие – когда оно обращается не против кого либо другого, а против себя самого, против собственной мерзости и против собственного неисполнения своего долга.

Гнев везде неуместен, а больше всего в деле правом, потому что затемняет и мутит его.

Глупость составляет особенную прелесть хорошенькой женщины. По крайней мере, я знал много мужей, которые в восторге от глупости своих жен и видят в ней все признаки младенческой невинности.

Выражается сильно русский народ! И если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света.

Всякому человеку следует выполнить на земле призвание свое добросовестно и честно.

Всякому теперь кажется, что он мог бы наделать много добра на месте и в должности другого, и только не может сделать его в своей должности. Это причина всех зол.

Вместо того чтобы строго судить свое прошедшее, гораздо лучше быть неумолимым к своим занятиям настоящим.

В природе человека, и особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что другой сколько нибудь к нему наклоняется или показывает снисхождение, он сам уже готов чуть не просить прощенья.

В глубине холодного смеха могут отыскаться горячие искры вечной могучей любви.

Бывает время, когда иначе нельзя устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости.

Боясь смеха, человек удержится от того, от чего бы не удержала его никакая сила.

В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые.

Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое, ожесточающее мужество, – забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге: не подымете потом!

Я знаю, что деревьям, а не нам,
Дано величье совершенной жизни,
На ласковой земле, сестре звездам,
Мы – на чужбине, а они – в отчизне.

Я верил, я думал, и свет мне блеснул наконец;
Создав, навсегда уступил меня року Создатель;
Я продан! Я больше не Божий! Ушёл продавец,
И с явной насмешкой глядит на меня покупатель.

Христос сказал: убогие блаженны,
Завиден рок слепцов, калек и нищих,
Я их возьму в надзвёздные селенья,
Я сделаю их рыцарями неба
И назову славнейшими из славных…

Чувствую, что скоро осень будет,
Солнечные кончатся труды
И от древа духа снимут люди
Золотые, зрелые плоды.

Ты во всем её убранстве
Увидел Музу Дальних Странствий.
Упрёки льстивые и гул молвы хвалебный
Равно для творческой святыни не потребны…

Лицо сумасшедшее,
Солнце, сожги настоящее
Во имя грядущего,
Но помилуй прошедшее!
Так страшно слышать в тишине
Шаги неведомого бога.

Солнце свирепое, солнце грозящее,
Бога, в пространствах идущего,

Прекрасно в нас влюблённое вино,
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.

О, Русь, волшебница суровая,
Повсюду ты своё возьмёшь.
Бежать? Но разве любишь новое
Иль без тебя да проживёшь?

Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что Слово – это Бог.

Но всего прекрасней жажда славы,
Для неё родятся короли,
В океанах ходят корабли.

Ни шороха полночных далей,
Ни песен, что певала мать,
Мы никогда не понимали,
Того, что стоило понять.
Никому мечты не поверяйте,
Ах, её не скажешь, не сгубя!
Что Вы знаете, то знайте
Для себя.

Нет конца обетам и изменам,
Нет конца весёлым переменам,
И отсталых подгоняют вновь
Плетью боли Голод и Любовь.

Не спасёшься от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право -
Самому выбирать свою смерть.

Напрасно родятся мечтанья,
Напрасно волнуется кровь:
Могу я внушить состраданье,
Внушить не могу я любовь.

Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!

Мечтаю я, чтоб сказали
О России, стране равнин:
Вот страна прекраснейших женщин
И отважнейших мужчин.

Лучше слепое Ничто,
Чем золотое Вчера!

Лучшая девушка дать не может
Больше того, что есть у неё.

Лишь небу ведомы пределы наших сил,
Потомством взвесится, кто сколько утаил…

Какая странная нега
В ранних сумерках утра,
В таяньи вешнего снега,
Во всём, что гибнет и мудро.

И ныне есть ещё пророки,
Хотя упали алтари,
Их очи ясны и глубоки
Грядущим пламенем зари.

Жаркое сердце поэта
Блещет, как звонкая сталь.

Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но всё в себе вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.

Беззащитно сердце человеческое. А защищенное — оно лишено света, и мало в нем горячих углей, не хватит даже, чтобы согреть руки.

Человеку… довольно иногда созданного им самим призрака, чтобы решить дело в любую сторону, а затем – легче умереть, чем признаться в ошибке.

Где слабый ненавидит – сильный уничтожает.

Нигде время так не бежит, как в России; в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорей.

Русский человек любит потчевать – коли нечем иным, так своими знакомыми.

Счастие каждого человека основано на несчастии другого… Даже его выгода и удобство требуют, как статуя – пьедестала, невыгоды и неудобств других.

Непонятыми остаются только те люди, которые либо еще сами не знают, чего хотят, либо не стоят того, чтобы их понимали.

Жизнь только того не обманет, кто не размышляет о ней и, ничего от нее не требуя, принимает спокойно ее немногие дары и спокойно пользуется ими.

Видно, наши недостатки растут на одной почве с нашими достоинствами, и трудно вырвать одни, пощадив другие.

Несчастие людей одиноких и робких – от самолюбия робких – состоит именно в том, что они, имея глаза и даже растаращив их, ничего не видят или видят все в ложном свете, словно сквозь окрашенные очки.

Да ведь известное дело: от плохого к хорошему никогда не идешь через лучшее, а всегда через худшее, – и яд в медицине бывает полезен.

Характер людской разве меняется? Каким в колыбельку, таким и в могилку.

В любви одно лицо – раб, а другое – властелин, и недаром толкуют поэты о цепях, налагаемых любовью. Да, любовь – цепь, и самая тяжелая.